Жизнь в скиту
В ноябре 1840 года послушник Александр Гренков переводится из монастыря в скит, где прожил около 50 лет, до самого своего последнего отъезда в Шамордино летом 1890 года. Несомненно, что стремление к строгой духовной жизни молодого учителя было сразу отмечено старцами Львом и Макарием, и они находили, что ему полезнее жить в более безмолвном месте под непосредственным руководством старца Макария. Но и после перехода в скит он продолжал ради душевной пользы ходить к старцу Льву.
Первое послушание в скиту послушник Александр нес на кухне, исполняя обязанности помощника повара. Черная и трудная кухонная работа не смутила бывшего преподавателя духовного училища. «Молодой послушник, уже понявший цену беспрекословного послушания богомудрым старцам, не стал рассуждать, что послушание не по нем, не по его силам. .., а принял назначение старцев со смирением, как из уст Самого Господа». Из жизнеописаний старца не видно, чтобы он когда-нибудь смутился каким-либо низким послушанием. Поваром на кухне был простодушный молодой послушник Герасим, который на год раньше Александра поступил в скит, а по возрасту был на год моложе. Он был, подобно Александру, веселого характера и любил поговорить. Александр сначала старался воздерживаться от посторонних разговоров, но с простодушным братом Герасимом он часто и откровенно беседовал. Поводом почти всегда служила одна причина: «горячая вода». И пока вода остывала, молодые послушники садились обыкновенно на прилавок, и дружеская непринужденная речь лилась из уст обоих, как быстро бегущая вода журчащего ручейка. Тут нередко вспоминались случаи из прожитой жизни, каковых у собеседников было не мало. Впрочем, все эти воспоминания сводились всегда у них к одному заключению: «Слава и благодарение Премилосердному Господу, Своим дивным Промыслом избавившему нас от всей этой мирской суеты и пустоты и направившему ноги наши на путь мирен, в тихой обители тружеников Божиих!» Эти беседы среди уединенной однообразной трудовой жизни были своего рода некоторым развлечением.
Вообще же Александр Михайлович старался в то время, по наставлению старцев, более внимать себе: избегал близких знакомств с кем бы то ни было, выходя из кельи лишь в церковь, на молитвенное правило, на послушания да к старцам.
Поварская работа отнимала у молодого послушника большую часть дня. Она обязывала его приступать к ней с самого раннего утра и заканчивать после вечерней трапезы. Поэтому ему мало приходилось бывать на богослужениях, но это приучало его к внутренней молитве во всякое время и везде. «Молитва Иисусова часто бывала на его устах, когда его руки были заняты житейскими работами».
Александр Михайлович имел возможность постоянного общения со старцем о. Макарием, что очень поддерживало и радовало его душу. «Как в то время Господь ко мне был милостив, – пишет он. – К старцу приходилось мне по послушанию ходить каждый день, да и в день-то побываешь не один раз: то сходишь (как к начальнику скита) благословиться насчет кушаний, то ударять к трапезе». При этих посещениях послушник Александр рассказывал старцу о своем душевном состоянии. Поэтому его жизнь протекала без бурь и жестокой борьбы, и если были искушения, то благодаря своевременной исповеди и мудрым советам старца они легко побеждались, после чего в его душе восстанавливались мир и спокойствие. Так, например, было через три-четыре месяца после начала его послушания на кухне скита, когда его назначили главным поваром. Причиной этому послужило то, что Герасим отлучился в это время по личным делам к себе на родину. А когда он возвратился, то его не оставили в прежней должности, а предложили быть помощником Александра. Это понижение вызвало бурю волнений у Герасима и крайнее смущение Александра. Но это возмущение недолго беспокоило молодых послушников, оно быстро рассеивалось после того, как каждый из них рассказывал о своих помыслах старцу. Между ними воцарился мир, и они опять стали задушевными друзьями.
Мудрые старцы Лев и Макарий старались, по выражению св. Иоанна Лествичника, «изыскать случаи для приобретения подвизающимися в деле спасения братиями венцов терпения». Таким же образом они поступали и с начинающим монашеский путь новоначальным послушником Александром. Однажды старец Лев надел ему на голову в присутствии многочисленного народа шапку одной монахини. Этим прозорливый отец указывал на будущую его заботливость о монахинях, но в тот момент молодому послушнику стоять в женской шапки среди народа было не очень приятно.В другой раз старец грозно отчитал его в присутствии лучших его друзей по духовному училищу. Когда они пришли к о. Льву, в это время в монастыре ударили в колокол к вечерне. «Старец, сидевший на койке, в самоуглублении, с великим благоговением произнес обычное иерейское славословие Господу: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков». Александру вообразилось, что старец сотворил обычное начало вечернего правила. «Аминь, – возгласил он. – Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. Царю Небесный» и пр. Вдруг старец останавливает его замечанием: «Кто тебя благословил читать?» Александр, по оптинскому обычаю, становится пред старцем на колени, кланяется в ноги и просит прощения. Старец продолжает его отчитывать, а на долгие смиренные просьбы послушника, он, как будто вовсе не замечая их, только стучал ногами, размахивал над его головой руками и грозно восклицал: «Ах ты, самочинник! Ах ты, самовольник! Да как ты это смел сделать без благословения?»
В это время Александр уже твердо стал на монашеский путь и во всем стремился отсекать свою волю и раздражение. Иногда старец не обращался к нему даже по имени, а просто называл «Химерой». «Таким-то горьким опытом, – свидетельствует Агапит, такою-то дорогой, кровавой ценой мало-помалу стяжевало. Александр боголюбезную добродетель смирения, и, так сказать, закаливался в терпении скорбей, которые нередко приходилось ему переносить от искренно любившего его старца о. Льва». Испытания смирения и воли послушника давали хорошие плоды. Старец часто говорил о нем в его отсутствие: «Великий будет человек».
Но недолго пришлось юному подвижнику руководствоваться окормлением мудрого старца. 11 октября 1841 года о. Лев переселился в вечные обители. Скорбь послушника Александра увеличилась тем, что он не мог присутствовать при погребении, так как был занят обычным своим поварским послушанием.
Но эта скорбь не была безутешна, потому что остался другой духовно близкий человек – о. Макарий. Незадолго до смерти о. Лев, прозревая о своем любимом молодом послушнике Александре будущего великого старца, поручил его особенному попечению своего сотаинника – старца о. Макария. Сам отец Амвросий об этом вспоминал так: «Покойный старец тогда призвал к себе батюшку о. Макария и говорит ему: вот человек больно ютится к нам, старцам. Я теперь уж очень стал слаб. Так вот я и передаю тебе его из полы в полу, – владей им, как знаешь». Александр всецело передал себя руководству старца Макария, еще раньше, после перевода в скит, он горячо возлюбил его и теперь продолжал служить ему так же усердно, как и о. Льву. Старцу нравился скромный и расторопный ученый послушник, и он благословил перейти ему на новое послушание. Вскоре после кончины старца Льва послушник Александр Гренков стал келейником о. Макария.
С кончиной старца Льва духовное окормление братии Оптиной Пустыни и всех духовных чад, прибегающих к его мудрому руководству, не прекратилось. «Взоры всех, приверженных к старчеству, обратились ко. Макарию, и не напрасно: он вполне заменил о. Льва», – писал архимандрит Григорий. В последние годы жизни о. Льва он как равный разделял его труды. Послушник Александр, находясь у основания старчества, Промыслом Божиим подготавливался к своему будущему служению. Он помогал старцу, как некогда и о. Льву, в обширной переписке с лицами, просившими духовных советов и назиданий. В дальнейшем он стал помощником старца в духовном окормлении братии и посетителей. Келейником о. Макария он пробыл четыре года. О том, какое влияние это близкое общение со старцем оказало на духовную жизнь и мудрость будущего старца Амвросия, можно судить по тому, как о. Амвросий в своих разговорах нередко употреблял выражения: «батюшка о. Макарий говаривал так-то», «при батюшке о. Макарий бывало так-то», «батюшка о. Макарий в таких случаях поступал так-то».
Для Александра Гренкова это были годы высшей школы, когда он постигал науку из наук – монашескую жизнь. О том, как он терпеливо переносил искушения и приобретал смирение и послушание, уже было сказано. Кроме смирения и послушания, юный подвижник приобретал навык молитвы, нестяжательности и многих других добродетелей. Любовь к молитве он имел еще в миру, и здесь «в тишине скитской жизни, среди иноков-подвижников, под руководством великих старцев-молитвенников, при собственном неудержимом стремлении к богослужению, молитва должна была найти себе простор в его душе».
О нестяжательности и нищелюбии молодого подвижника говорит убогость его кельи и простота одежды. Вот как описывается в жизнеописании старца посещение его келии Павлом Степановичем Покровским – другом Александра Михайловича по духовному училищу в Липецке: «Войдя в эту келейку, Павел Степанович прежде всего поражен был ее крайней нищетой. В святом углу виднелась уже знакомая нам маленькая икона Богоматери, – родительское благословение Александра Михайловича. На койке валялось что-то вроде истертого полушубка, который служил и подстилкой и изголовьем; а укрывался он, вероятно, подрясником, который носил на себе; затем еще ветхая ряса с клобуком. Больше он ничего не заметил».
Ежедневное внимательное испытание своей совести и чистосердечное откровение помыслов старцу ограждали его от всяких неожиданностей в жизни духовной, от подвигов «не по разуму». Все это вместе взятое способствовало его быстрому духовному возрастанию.
