Иеродиакон Гавриил
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Вопрос о будущей загробной жизни вольно или невольно заставляет задуматься каждого разумного человека. С ним рано или поздно сталкивается и религиозный человек, и человек равнодушный к религии. Нельзя убежать от размышления о том, что с нами будет после смерти, существует ли загробная жизнь и в чем она состоит. Мы, верующие, знаем, что будущая жизнь есть, в чем удостоверяет нас откровение Божие. Господь, исправляя заблуждение саддукеев, отрицавших воскресение мертвых, говорил им: «Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы».
Божественное Откровение говорит не просто о сохранении духовной субстанции — оно говорит о бессмертии личности. Человек как неповторимая личность не исчезает бесследно. Тело стареет, а человек внутри ощущает себя таким же, как был в юности. Почему? Потому что душа не изменяется, а вся наша внутренняя жизнь — это свойства души. Мы думаем душой, наши чувства и эмоции — это проявление души. Душа — это то, что болит, когда все тело здорово. Ведь говорим же мы, что не мозг болит, не сердечная мышца — а болит душа. Душа пользуется телом — как музыкант пользуется своим инструментом. Если струна порвалась — мы уже не слышим музыки, но это еще не значит, что умер сам музыкант. То, что мы видим умирающим, — это видимое, грубое тело. Тело самостоятельно жить и действовать без души не способно, душа же бессмертна и может продолжать свое существование и без тела.
Смерти нет, говорит нам Церковь, есть только переход из одной формы бытия в другую. И каждый из нас однажды уже пережил подобный переход, когда в муках рождения покидал уютное лоно матери. Ребенок, плача и протестуя, приходит в наш мир. Страдает и трепещет плоть перед неизвестностью и ужасом грядущей жизни, так же страдает и трепещет душа, покидающая уютное лоно своего тела. Разлучение души от тела происходит так же таинственно и непостижимо, как и соединение их в утробе матери.
По исходе своем из тела душа человека попадает в новые условия жизни. Она по своей воле не может уже изменить своего состояния, как это было при жизни на земле. И здесь важнейшее значение приобретает духовная связь умершего человека с Церковью.
Святые Отцы утверждают, что до всеобщего Суда Божия возможно изменение загробного состояния умерших, так как они принадлежат вместе с нами единому Телу Христову т. е. Церкви. И Христос, как Разрушитель ада, имеет власть отверзать и закрывать врата ада, и потому со стороны живых членов Церкви необходимо молить Господа о помиловании умерших
Веруя в жизнь вечную, как в непреложную истину, Церковь с древнейших времен совершает поминовение усопших. Молитва об усопших — это не требование церковной дисциплины, а потребность сердца. И чтобы удовлетворить эту потребность, святая Церковь установила стройную и последовательную систему поминовения.
Устав Церковный довольно подробно указывает, когда и какие заупокойные молитвы совершать. Церковь вводит их в состав общественного и частного богослужения и в домашнюю молитву христианина. Самое важное и действенное поминовение, по силе великой евхаристической Жертвы, совершается на Литургии, при погружении в Божественную Кровь частиц, изъятых в память живых и усопших.
Из всех дней седмицы устав определяет субботу по преимуществу днем поминовения усопших. И это не случайно. День субботы, как день покоя, по своему назначению наиболее подходит для моления об упокоении душ умерших. Кроме того, мы знаем, что именно в Великую Субботу, накануне Своего Воскресения, Господь пребывал «плотью во гробе».
Первые, о ком мы вспоминаем, молясь о умерших, — это наши покойные родители. Поэтому и субботы, посвященные молитвенной памяти почивших, называется «родительскими». Таких родительских суббот в течение церковного года — шесть.
Наиболее усиливаются заупокойные молитвы в две вселенские родительские субботы: Мясопустную (за неделю до Великого поста), и Троицкую. Кроме того, 2-я, 3-я и 4-я субботы Великого поста также посвящены особому поминовению усопших.
Наша Русская Православная Церковь имеет и еще два особых поминальных дня: вторник после пасхальной седмицы, так называемая «Радоница» и сегодняшнюю Димитриевскую субботу.
По преданию она была установлена великим князем Дмитрием Донским. Одержав знаменитую победу на Куликовом поле над Мамаем 8 сентября 1380 года, Дмитрий Иоаннович, по возвращении с поля брани, посетил Троице-Сергиеву обитель. Преподобный Сергий Радонежский, игумен обители, ранее благословил его на эту битву и дал ему из числа своей братии двух иноков схимонахов — Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Оба инока пали в битве. Совершив в Троицкой обители поминовение убитых воинов, великий князь предложил творить это поминовение ежегодно в субботу перед 26 октября — днем памяти святого Димитрия Солунского — небесного покровителя самого Дмитрия Донского.
И вот шестьсот с лишним лет наша Церковь ежегодно совершает эту службу. До революции в русской армии этот обычай соблюдался неукоснительно. Во всех воинских частях служились панихиды о православных воинах, за веру, царя и отечество жизнь свою на поле брани положивших. Впоследствии в этот день стали совершать память не только православных воинов, но и всех, вообще, усопших, и этот день стал на Руси вселенским днем поминовения.
В дни поминовения усопших православные христиане передают в храм записки с именами своих почивших родственников, которые при жизни были крещены, т. е. являлись членами Церкви. В эти дни свечи положено ставить не к иконам, а к Распятию, на специальный столик, называемый «тетрапод» или «канун». Есть еще добрый обычай в дни поминовения приносить в храм угощение для неимущих. Оно освящается во время богослужения и потом раздается всем, кто пожелает. Человек, получивший это угощение, молится «о всех зде ныне поминаемых», и к нашей молитве присоединяется и его благодарная молитва.
Как видимое выражение уверенности живых в бессмертии почивших приготовляется «кутия» или «коливо» — сваренные зерна пшеницы, смешанные с медом. Как семена, заключающие в себе жизнь, чтобы образовать колос и дать плод, должны быть положены в землю и там истлеть. Так и тело умершего должно быть предано земле и испытать тление, чтобы восстать потом для будущей жизни. Ведь верим мы не только в бессмертие души, но и воскресение всего человека, т.е единства души и тела, как и поем в Символе Веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Поэтому и существуют на Руси кладбища: тело — как семя бросается в землю, чтобы с новой космической весной взойти.
Совершая сегодня поминовение усопших, нам необходимо и самим серьезно задуматься о жизни вечной. Каждый из нас без исключения, однажды появившись на этом свете, должен непременно покинуть его. И в этом законе Божьем нет исключений. Непрочна и суетна наша жизнь на земле. Ясное и радостное течение ее часто омрачается неожиданными житейскими скорбями и несчастьями. Радости наши смешаны с горем: от богатства недалеко нищета, здоровье ничем не защищено от болезней, самая жизнь в любой момент может пресечься смертью. Время жизни неудержимо и скоротечно, так что и не замечаешь, как пролетают дни.
Мысль о нашей участи в будущей жизни должна, казалось бы, больше всего занимать нас. Но как это не парадоксально, современный человек меньше всего хочет задумываться над вопросом смерти. Самое разительное отличие современной массовой культуры от культуры христианской — в неумении умирать. Человек подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом вычисляя все возрастающее расстояние от поры своей молодости. Старость из времени «подготовки к смерти», когда «пора о душе подумать», стала временем последнего и решительного боя за место под солнцем, за последние «права». Она стала временем зависти. Как писал наш современник — Архиепископ Иоанн Шаховский: «Оглушенные суетой люди уже не способны думать об истинах великих и вечных, для постижения которых нужна хотя бы минута божественного молчания в сердце, хотя бы мгновение святой тишины».
Отрицание будущей загробной жизни совершенно обессмысливает земную жизнь, тогда она «дар напрасный, дар случайный», как писал Пушкин в трудные минуты жизни. Тогда нет основания для нравственной жизни. «Если Бога нет, то все дозволено», — говорил о таких людях Достоевский. Нас не было — и нас не будет, жизнь нелепо мелькает меж двумя пропастями небытия. Такие неверы — отрицатели или совсем отчаиваются в земной жизни и не видят в ней никакого смысла, или живут одной низменной, животной жизнью, держась эпикурейского правила: «бери от жизни все»!
Смерть — это предел земной жизни, в течение которой человек может еще исправиться. Священное Писание говорит: «Всяк человек ложь», «Нет человека, который бы жил и не согрешил». Все мы постоянно согрешаем. Если не делом, так словом. Если не словом, так чувством или помышлением, и потому смерть всегда застает нас неоплатными должниками пред Богом. И за все это придется нам в свое время дать ответ. Поэтому сегодня, поминая наших ближних, вспомним и о своей душе, чтобы достойно проводить время земного странствования и дорожить временем, которое Господь отпустил нам. Аминь!