Мария (1875 – сер.1930) и Марфа (1.08.1884-14.12.1937) Долинино-Иванские
Казанская Амвросиевская женская пустынь, основанная в кон. XIX века великим оптинским старцем прп. Амвросием (1812-1891) и его ближайшей ученицей схимонахиней Софией (Болотовой, 1844-1888), в начале XX века представляла собой уже крупный благоустроенный монастырь, известный по всей России. Шамордино духовно окормлялось оптинскими старцами в течение всего существования обители. Имея таких опытных наставников, сестры возрастали духовно, среди них было немало тех, кто угодил Богу и получил от Него благодатные дары. Игумению Валентину (Розанцеву, 1864-1919), последнюю настоятельницу, многие современники почитали как старицу и ставили в один ряд с древними подвижниками.
В страшное время после 1917 года сестры оставались верны своим монашеским обетам, крепко стояли за веру Христову, многие стали исповедницами и мученицами. Среди них родные сестры монахини Мария и Марфа Долинино-Иванские, родные племянницы первоначальницы схимонахини Софии (Болотовой): их мать, Елена Михайловна, в девичестве Болотова, – родная сестра матушки Софии.
Сведения о их жизни очень скудные и, как ни печально, в основном получены из материалов следственных дел, протоколов допросов, где они сами излагают свою весьма краткую биографию. Монахини Мария и Марфа происходили из старинных дворянских родов Долинино-Иванских, Болотовых и Бибиковых, представители которых достойно послужили Богу и Отечеству.
Отец, Михаил Андреевич Долинино-Иванский, тульский дворянин и помещик, статский советник, владел имением в селе Карамышеве, Крапивинского уезда Тульской губернии. Он занимал должности участкового мирового судьи, Предводителя Дворянства и Почетного мирового судьи. Его иждивением и стараниями в Карамышеве в храме иконы Божией Матери Владимирская был устроен придел во имя Спаса Нерукотворного, внесены пожертвования на колокол. «Милый мой дядюшка, - вспоминает о нем один из его родственников, – был не только чрезвычайно родственным и гостеприимным, но это был удивительно цельный тип отличного и редкого семьянина, доброго, правдивого, честнейшего, самолюбивого и стойкого, мрачного на вид, а подчас даже и угрюмого. В то же время большой любитель пошутить и посмеяться, но среди близких людей. Прекрасный сельский хозяин, плохо мирившийся с земством и разными новшествами, человек дела…, убежденный консерватор, живший в то же время дружно и мирно с крестьянами, и частенько им помогавший, человек, пользовавшийся всегда большим уважением, с ним считались, зная, что он никогда ни в чем не покривил бы душой...».
Мама, Елена Михайловна, по линии отца принадлежала к знатному дворянскому роду Болотовых: ее прадед – Андрей Тимофеевич – писатель второй половины XVIII века, ученый, первый агроном в России, паркостроитель; ее отец, Михаил Павлович (1810–1880) – титулярный советник, был попечителем хлебных запасных магазинов Богородицкого уезда Тульской губернии, участвовал в проектах освобождения крестьян. Мама Елены Михайловны, Александра Дмитриевна (1813 – третья четверть XIX в.), происходила из дворянского рода Бибиковых, была глубоко верующей христианкой, возносившей горячие молитвы о своих детях, твердо веря в Промысел Божий и мало заботясь об их жизненной карьере. Четверо ее детей, кроме Елены Михайловны, подвизались в монашеском чине.
Елена Михайловна впитала от своей глубоко религиозной матери благоговение, любовь к Богу и молитве, воспитывая в вере и благочестии своих шестерых детей и приемного сына Андрея. Родственник семьи Долинино-Иванских Александр Владимирович Болотов, бывший губернатор Перми, впоследствии афонский монах Амвросий, вспоминает «гостеприимный дом в Карамышеве, где с большим удовольствием проводил время среди простых, честных, милых, сердечных и родных людей. Моя тетка Елена Михайловна умная, вдумчивая, начитанная и глубоко религиозная, как и ее муж, женщина, всю жизнь тяготела к монастырю и монашеской жизни, ибо по взглядам и по вкусам это была врожденная монахиня, но так в миру и умершая».
В 1875 году в этой добропорядочной семье в имении Михаила Андреевича в селе Карамышево родилась Мария Михайловна, ее появлению на свет радовались два малолетних брата Андрей и Иван. Впоследствии родились Павел и Анна.
Младшая дочь в многодетной семье Долинино-Иванских Марфа Михайловна родилась 14 августа 1884 года в Москве на Малой Никитской улице. В 1888 году в семье Долинино-Иванских печальное переживание потери любимой сестры и тети схимонахини Софии сменилось радостью рождением 9 апреля последнего сына Тихона Михайловича.
Благочестивый настрой родителей пронизывал всю жизнь и быт дружной, гостеприимной семьи. Елена Михайловна с младенчества прививала детям любовь к Богу, молитве и церковным службам. Все дети в семье получили и нравственное христианское воспитание, и хорошее домашнее образование, которое позволило Марии Михайловне поступить в Александро-Мариинское училище в Москве, а в 1893 году в 18 лет успешно его окончить. Впоследствии Марфа Михайловна также училась в Александро-Мариинском институте, который окончила в 1902 году.
На духовное устроение сестер, несомненно, оказывали сильное влияние не только глубокая религиозность матери, но и общение с близкими родственниками, которые подвизались в монашеском чине: мон. Макарии, дяди иеромонаха Даниила и инока Евгения. Можно предположить, что Мария Михайловна в раннем детстве видела и получала благословение старца Амвросия, встречалась с матушкой Софией, а также тринадцатилетней барышней в 1888 году присутствовала на похоронах всеми любимой и почитаемой матушки Софии. Марфе в этот период было около четырех лет, вряд ли она осознанно что-то помнила, но встреча со святым человеком на чистую детскую душу оказывает глубочайшее воздействие и оставляет до конца жизни неизгладимый след.
Для сестер очень дороги были воспоминания о любом посещении обители. Впоследствии в трагический момент своей жизни на допросе сестра Марфа вспомнила, как в 1890 году шестилетней девочкой посещала с мамой Шамординский монастырь. В 1902 году Елена Михайловна вместе с дочерьми Марией и Марфой ездила в Шамордино на освящение Казанского собора, о чем сообщает в письмах из Карамышева от 30 октября и 3 ноября 1902 года Елизавета Валериановна Оболенская . Елена Михайловна и ее дочери в этот раз пробыли в монастыре две недели.
После окончания института сестры Мария и Марфа жили в родительском доме в Москве, лето проводили в имении отца в Карамышево. Мария Михайловна до тридцати лет, проживая в родительском доме, помогала матери воспитывать младших сестер Анну и Марфу и братика Тихона, занималась рукоделием. Благодаря тому, что частично сохранился семейный архив Долинино-Иванских, и мы имеем счастливую возможность видеть на фотографиях их благородные, красивые лица, читать рукописные поздравления.
Марфа Михайловна была жизнерадостной и добродушной, ценя ее доброе милостивое сердце, в семье и знакомые, обращались к ней ласково Марфенька.
В 1904 году семью постигло большое горе безвременно в 56 лет отошла ко Господу мама Елена Михайловна, ее похоронили в Карамышево, а в 1905 году 7 мая погиб под Туалу в русско-японской войне брат Павел Михайлович. В 1905 году Мария Михайловна, движимая любовью к монашеской жизни, которую передала ей мама Елена Михайловна, ушла в монастырь . Перед Марией Михайловной не стояла проблема выбора места иноческого подвига, ее ждала родная обитель Шамордино, согретая любовью небесной ходатаицы тети схимонахини Софии.
Трагедии, обрушившиеся на семью, ослабили здоровье отца Михаила Андреевича. С христианским усердием за отцом ухаживала Марфа Михайловна. 16 марта 1906 года Михаил Андреевич отошел ко Господу, был «отпет причтом Московской Спиридоновской, что на Спиридоновке у Никитских ворот, церкви, а погребен 20-го марта в своем родовом имении в с. Карамышеве».
После смерти отца Марфа Михайловна оставила мир и поступила в Шамординский монастырь. Об этом событии в 1906 году семье Толстых в Ясной Поляне вспоминали: «…говорили про Долинино-Иванскую, которая 23-летней девушкой (Марфа Михайловна) пошла в монастырь (Шамординский); мяса не ела, бедным помогала так, чтобы о том никто не знал; за капризным отцом ходила. И другая ее сестра там (монашкой же)».
Точный год поступления в монастырь Марфы Михайловны установить сложно, столкнулись с историческими несоответствиями в датах. В «Ведомости о проживающих на испытании в Казанской Амвросиевской женской Пустыни за 1912 год» записано: «Марфа Михайловна Долинино-Иванская, дочь статского советника, 28 лет; на испытании - 7 лет», т.е. следует, что она поступила в 1905 году, однако из воспоминаний современников известно, что Марфа Михайловна ухаживала за отцом, который умер в 1906 году.
Мария Михайловна под руководством игумении Екатерины проходила различные послушания, начиная с типографской наборщицы, впоследствии стала заведующей в золотошвейной мастерской. Проживала Мария Михайловна в хибарке, в которой жила и подвизалась матушка София. По свидетельству очевидца с особым благоговением она «охраняла тот великий памятник, который находился на ее руках…», а главное – атмосферу, которая «свежа незабвенной памятью своей хозяйки». Мария Михайловна с радушием и гостеприимством принимала почитателей матушки Софии. В.П. Быков описывает свои впечатления от общения с Марией Михайловной: «Достаточно взглянуть на большие, выразительные глаза М<арии> М<ихайловны>, чтобы сразу увидать родственные черты инокини с своей великой теткою <…> Широко образованный человек, хорошей семьи и хорошего воспитания».
Ее сестра, Марфа Михайловна, свое первое послушание в течение года проходила в золотошвейной мастерской. В 1907 году была назначена письмоводителем монастыря, имела близкое общение с игумениями Екатериной и Валентиной.
Живя в монастыре, сестры Мария и Марфа по-прежнему поддерживали связь со своим дядей иеромонахом Даниилом (Болотовым). За несколько часов до кончины, 25 ноября 1907 года, после принятия Святых Таин отец Даниил благословил в последний раз своих любимых племянниц послушниц Марию и Марфу. Это было его горячее предсмертное желание: Сергей Александрович Нилус пишет, что после причастия отец Даниил молил Бога, чтобы Он дал ему силы дойти до кельи отца игумена и благословить их.
В 1915 году Мария Михайловна была пострижена в мантию без изменения имени, о монашеском постриге Марфы Михайловне достоверных сведений нет. Можем предположить, что она была пострижена в иноческий чин.
Нина Владимировна Бахрушина, внучка С.В. Перлова, дочь Елизаветы Сергеевны (Перловой) Бахрушиной, вспоминает: «Раз я вернулась с Николаем Петровичем домой. В передней лежала монашеская шапочка, Николай Петрович надел мне ее. «Вам очень идет», – послышался голос Марии Михайловны. «Это Ваша?» – спросила я. – «Нет, у меня камилавка, вот в той комнате». – «Мне можно ее надеть?» – «Конечно, можно, только зачем? Говорят, кто наденет монашеские вещи, тот пойдет в монастырь. Вот мы с Марфинькой надевали, и обе в монастыре, а старшая сестра никогда не надевала и в монастырь не пошла».
Марфа Михайловна переписывалась с сестрой Анной, жившей в Перми с мужем А.С. Нецветаевым, председателем уездного суда, и детьми. На большие праздники Марфа Михайловна посылала ей открытки с изображением монастыря.
Христос Воскресе! Дорогая Анюточка, поздравляю тебя с радостным праздником Пасхи и желаю всего светлого и хорошего. Дорогая Анночка, что от тебя нет известий, получила ли ты мои письма. Алешу поздравляю и желаю всего хорошего, деток крепко целую. Остаюсь любящая тебя Марфинька.
1915 г.
В 1918 году, после революционных событий, насельницы пытались сохранить монастырь через реорганизацию обители в трудовую сельскохозяйственную артель. В этот период монахиня Мария работала сначала в типографии наборщицей, а до 1923 года счетоводом в канцелярии артели, Марфа Михайловна также работала счетоводом до 1923 года.
5 марта 1923 г. президиум ГИКа утвердил постановление о ликвидации в двухнедельный срок монастыря «как рассадника контрреволюции в прилегающем районе». С особой спешностью сестры насильственно выселялись из монастыря без малейших средств к существованию, лишенные даже личного имущества. Сестры Мария и Марфа перебрались в Козельск и поселились на квартире по адресу улица Лосевская (совр. ул. Суворова), д. 20.
Советская власть с особой жестокостью относилась к монашествующим и простым верующим. Достаточно было иметь дворянское происхождение или быть священником или монахом, чтобы подвергнуться гонениям и всяческим унижениям. В 1924 году сестры были лишены избирательных прав. Это означало, что ни на какую официальную работу они поступить не могли. Все шамординские изгнанницы вели полуголодную жизнь, перебивались случайными заработками, но несмотря ни на что старались сохранять монастырское единство, поддерживая друг дуга материально и духовно. Мария Михайловна зарабатывала на жизнь рукоделием, Марфа Михайловна переписывала «священные акафисты и поминания», за это ей платили по 50 копеек.
Очевидно, Мария Михайловна еще до монастыря дружила с монахиней Елизаветой Соколовой. В семейном архиве Долинино-Иванских сохранились фото монахини Елизаветы Соколовой. В монастыре они тоже имели тесное общение в силу исполняемых послушаний: мать Мария была заведующей золотошвейной мастерской, а мать Елизавета – казначей монастыря. Дружна с ними была и монахиня Тихона (Ольга Константиновна Сомова) – заведующая иконописной мастерской. После закрытия монастыря Ольга Константиновна часто ночевала у сестер Марии и Марфы. Для совместной молитвы часто собирались у монахини Марии Свиридкиной, близка к ним была и монахиня София Меркулова.
Монахиням, прожившим в монастыре долгое время, привыкшим к совместной молитве и общему хозяйству, оказаться в миру было очень тяжело. Утешали в скорбях и окормляли шамординских сестер епископ Михей (Алексеев), отец Мелетий (Бармин) , старец Никон Беляев. Отец Мелетий в своем доме давал приют многим сестрам на время, пока они не найдут себе пристанище, делился с ними последним скудным пропитанием.
В конце 1920-х годов гонения на верующих усилились, и сестры Марфа и Мария уехали в Орел, где жили у третьей сестры Анны, но через непродолжительное время были вынуждены вернуться в Козельск.
Кампания советской власти по борьбе с контрреволюционной деятельностью 1931 года с еще большей силой обрушилась на верующих. Беспощадно судом тройки ГПУ к ссылкам и расстрелам приговаривались священнослужители, верующие, люди дворянского происхождения, зажиточные крестьяне, цинично называемые «врагами народа». Обращение в 1930 году Папы Римского к мировой общественности в связи с положением верующих в России обернулось для верующих новой волной арестов. Шамординские сестры, проживавшие в Козельске, находились под пристальным вниманием советской власти. В среду монахинь ГПУ внедряло соглядатаев, которые писали подробные доносы, цитируя все высказывания присутствующих.
Так 18 марта 1931 году монахиня Мария Долинино-Иванская в составе группы верующих была арестована по обвинению в агитации против Советской власти и помещена в Брянскую тюрьму. Ее обвинили в том, что она является членом контрреволюционной группировки и ведет среди крестьян агитацию, направленную на срыв колхозного строительства и других действий советской власти. Все обвинения строилось на подробных доносах. Монахине Марии вменялось в вину участие в групповых собраниях монахов и монахинь, где велись разговоры о том, что: «Советская власть проводит гонение на монашество, но и это осталось терпеть недолго». Монахиня Долинино-Иванская, «выступая, говорила: “Гонение над религией скоро прекратится”». Также ее обвинили в участии в похоронах епископа Михея (Алексеева): проводить в последний путь любимого пастыря пришли многие, среди которых была и мать Мария. После похорон шамординские сестры и почитатели уважаемого пастыря собрались на поминовение у монахини Софии Меркуловой. Это было расценено властями как участие в контрреволюционном собрании: «В 1931 году во время похорон епископа Михея среди собравшихся около 80 человек монахинь и монахов, под влиянием антисоветски настроенных Меркуловой и Шмелевой высказывались надежды на скорую войну и свержение Соввласти. Причем было вынесено решение: “Надо побывать в деревне, поговорить с крестьянами, раcсказать им, что на монахов идет гонение, да к тому же нужно сказать крестьянам, чтобы они воздерживались идти в колхоз. Это нужно проделать через монахинь, живущих в деревнях”».
Монахиня Мария обвинялась и в том, что «весной 1930 года она ходила в деревнях по дворам и говорила: “Соввласть будет существовать до мая 1930 года. Все крестьяне восстали против колхозов, так что коммунистов сами крестьяне сумеют к рукам прибрать, а потом будет самое страшное время. Всех коммунистов и колхозников будут мучить и пытать”».
Бесприютная жизнь, тяжелый труд, постоянное недоедание отразились на здоровье монахини Марии. По заключению врачебной комиссии при больнице Медсанчасти Брянского Домзака у заключенной Долинино-Иванской Марии Михайловны диагностирован туберкулез легких и вынесено решение, что она способна к легкой работе, не требующей больших напряжений и движений (рукоделие и т.д.) .
В протоколе допроса от 31 марта 1931 года монахиня Мария свидетельствовала: «В чем я обвиняюсь, слышала: виновной себя не признаю и по существу предъявленного обвинения показываю: агитации я против мероприятий сов. власти не вела. С Меркуловой у меня на тему сов. власти разговоров не имелось. Ключара, Огурцова я знала, так как первый пилил дрова, Огурцов переделывал печку. Остальных я знаю только наглядно».
В обвинительном заключении констатировали, что обвиняемые «в предъявленном обвинении виновными себя не признали и показывали, что никакой антисоветской агитации не вели. Между собой, как монахини монахи хорошо знакомы, сходились у бывшего епископа Михея и у Меркуловой, где беседовали о том, что лишенным голоса быть трудно, на религию идет гонение и война неизбежна, но доказать фактами, что с их стороны никакой антисоветской работы не велось, не могли».
Монахиню Марию и всю группу обвинили, что они состояли «в контрреволюционной кулацко-монашеской группировке, ведущей систематическую антисоветскую пропаганду среди крестьян <…> т.е. в преступлениях, предусмотренных ст.ст.58 п.п. 10 и 11 УК».
Заседания тройки ПП ОГПУ по Западной области от 21 июля 1931 года приняло решение: «сослать Марию Михайловну Долинину-Иванскую через ПП ОГПУ в Севкрай сроком на три года, считая срок с 18 марта 1931 года». Из ссылки она не вернулась. Место захоронения бескровной мученицы монахини Марии Долинино-Иванской неизвестно.
Марфа Михайловна после вынесения приговора сестре в 1932 году была выселена органами НКВД из Козельского района. Оставшись одна, лишенная гражданских прав, она уехала вместе монахиней Христиной (Савосько) к своей родной сестре Анне в г. Орел. Жили на квартире, куда вскоре, по окончании ссылки за контрреволюционную деятельность, приехал брат Тихон Михайлович Долинино-Иванский. Несмотря на постоянные гонения и притеснения, которым подвергалась семья, сестры и братья старались не терять связь: в 1930 г. из Рязани Тихон Михайлович послал родным свое фото с трогательной надписью: «На добрую память о сердечно любящем брате и друге, все блуждающем в разных направлениях и немогущего никак примкнуть к родственному очагу».
Сестра Анна Михайловна в октябре 1933 года умерла от голода, в 1933 (или 34) год от голода, который уносил многочисленные жизни, умер и Тихон Михайлович. Об этом периоде своей жизни Марфа Михайловна на допросе свидетельствует: «В Орле вспыхнул голод, моя сестра умерла от голода и брат умер от голода, и чтобы спасти жизнь я решила ехать в гор. Козельск».
Истощенная смертоносным голодом, потрясенная горем от потери сестры и брата, Марфа Михайловна вернулась в Козельск в 1934 году и поселилась в той же квартире на улице Лосевская, д. 20, у Ворохобиной Марии Николаевы. На помощь пришли любимые шамординские сестры монахиня Елизавета Соколова, монахиня Тихона Сомова. Совместная молитва в Благовещенском храме укрепляла дух Марфы Михайловны. Прежняя служба в монастыре в должности письмоводительницы, помогла ей зарабатывать на жизнь. Имея красивый почерк, она переписывала «священные акафисты и поминания» для малограмотных сестер.
В 1937 году новая волна арестов пронеслась по всей стране. Силами опергруппы УГБ УНКВД в г. Козельске «ликвидирована контр. революционная монашеская организация в количестве 44 чел. монашек». В 16 ноября 1937 года монахиня Марфа совместно другими 43 шамординскими сестрами была арестована и помещена под стражу в КПЗ г. Козельска. Было предъявлено обвинение в создании контрреволюционной монашеской организации в количестве 44 человек с целью укрепления религии и свержения Советской власти.
В обвинении руководителями этой «организации» были признаны «монашеские авторитеты, влиятельные люди среди монашества Шамординского женского монастыря: бывшие дворяне, помещики, окончившие институты благородных девиц, в частности бывшая секретарь монастыря Долинино-Иванская Марфа, бывшая казначея монастыря Соколова Елизавета и художница Сомова Ольга».
Сестер не могли сослать или расстрелять просто за веру в Бога, такой статьи нет в уголовном кодексе. Им могли только навязать обвинения в контрреволюционной агитации, в действиях, направленных против существующей государственной власти. Поэтому органами ОГПУ находились такие свидетели, которые открыто обвиняли сестер в заговорах, клевете на советскую власть, в агитации крестьян против существующей власти и порядков, в ходатайствах об открытии церквей, в том, что колхозники отказываются работать в воскресные и праздничные дни из-за влияния на них монашествующих. Так, один из допрошенных свидетелей показал, что монашествующие «в сентябре-октябре месяце 1937 г. вели агитацию в массах о требовании открытия церквей. Они ходили к верующим и говорили всякую клевету на советскую власть. «…Что антихристова власть» арестовывает ничем невинных попов, закрывает церкви. Дети наши растут некрещеные, Бог разгневается и накажет родителей, а дети будут уродами. Вся эта группа монашек проводили свои собрания, собирались они у монашки дворянской Долины Ивановны, которая руководила всеми монашками».
Марфа Михайловна Долинино-Иванская обвинялась в том, что «занималась изготовлением и распространением контрреволюционных и церковных рукописей, акафистов и молитв. Одновременно в доме обвиняемой монашки Самойловой Анны был оборудован нелегальный монастырь, в котором собирались монашки и систематически среди населения распространяли к/р слухи, рассказывая скорую гибель советской власти».
На вопросы следователей обвиняемые отвечали просто и без лукавства:
Показания обвиняемого Долинино-Иванской М.М.
«17» ноября 1937 г.
Вопрос: Следствие располагает данными, что вы продолжительное время состояли монастыре, а после ликвидации ничем полезным не занимались, проводили организацию монашек с целью укрепления религии, писали «священные письма», распространяли среди отсталого населения, чем вызвали недовольство, требуем показать правду?
Ответ: В 1906 году я после окончания Московского Александро-Мариинского Института поступила монашкой в Шамординский женский монастырь, монастырь я знала ещё в детстве, когда я ездила туда с матерью - бывшей помещицей Болотовой – это было 1890 году. В Шамординском монастыре до 1890 года игуменьей была тётя - Астафьева София, также помещица.
Поступив в монастырь в 1906 году, я один год прослужила золотошвеей и в 1907 году я была назначена секретарём монастыря и прослужила секретарем с 1907 до 1917 года, а затем работала счетоводом до 1923 года. Была тесно связана с игуменией Екатериной и Валентиной, обе они умерли. После ликвидации монастыря переехала в город Козельск, жила на квартире до 1932 года и ничем полезным не занималась. С 1932 года по 1933 уехала в гор. Орел, жила на квартире, куда скоро приехал мой брат - Далинино-Иванский Тихон Михайлович, по окончании ссылки за контрреволюционную деятельность. В городе Орле я жила вместе с монашкой Савосько, потом в г. Орле вспыхнул голод, моя сестра умерла от голода, и брат умер от голода, и чтобы спасти жизнь, я решила ехать в гор. Козельск и приехала в г. Козельск обратно в 1934 г. и разместилась на той же квартире Ворохобиной Мар. Ник. Живя в городе Козельске, я посещала Соколову Елизавету и Сомову Ольгу, с которыми я была хорошо знакома ещё по монастырю.
Ликвидацию Шамординского монастыря советской властью я приняла очень тяжело, поскольку жизнь была проведена в монастыре, и всё это расстроили, после ликвидации монастыря стало жить трудно, и я была недовольна, а потом привыкла и устроилась – свыклась… Я действительно переписывала для попов и монашек «Священные» акафисты и «поминания», за что мне платили по 50 к...
Вопрос: Следствие располагает данными, что вы проводили агитацию против советской власти. Требуем рассказать правду.
Ответ: Я это отрицаю, против Советской власти я не агитировала.
Протокол мне прочитан и записано верно, в чем расписываюсь.
М. Долинино-Иванская
Допросил А. Цебур
Всю группу шамординских сестер обвинили в том, «что среди населения систематически активно проводили антисоветскую деятельность, проповедовали войну и неизбежную гибель советской власти, клеветали на вождей партии и советское правительство. Т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 10 и 11 УК РСФСР, привлеченные к следствию в качестве обвиняемых виновными в предъявленном им обвинении себя не признали, но их виновность вполне доказана».
«Вполне доказанная виновность» состояла лишь в том, что ты – человек благородного происхождения, верный до смерти своему вере и жизненному призванию, способный сострадать, служить и сохранять преданность близким по духу людям. Непоколебимая вера в Бога, чистая совесть, милующее сердце в 1937 году являлось основанием, чтобы судом тройки быть приговоренным к расстрелу. Так постановлением тройки УНКВД СССР по Смоленской области от 29 ноября 1937 года Марфа Михайловна Долинино-Иванская была приговорена к расстрелу, а 14 декабря 1937 года в 23 часа приговор приведен в исполнение.
Она прожила 53 года честно и благородно. Что переживала, как молилась в эти последние 15 дней земной жизни Марфа Михайловна, знает только любящий Бог, Который принял чистую, светлую, преданную, много пострадавшую и невинно убиенную душу монахини Марфы в Свои Небесные обители, увенчав мученическим венцом.
12 марта 2025
