Священномученик Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской
Из уст святого апостола Павла слышим мы сегодня призыв благодарить «Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего» (Кол. 1, 12–13).
Какие чуждые для многих слова! Что это за наследие святых? Что за свет, озаряющий это наследие? Что за чуждое тьмы Царство возлюбленного Сына? Все это слова для многих из совсем иного, чуждого для них мира. С этими словами святого апостола не соединяется у них никакой ясной мысли, а оттого и выслушивают они их холодно, равнодушно, совсем не думая про себя, что и им необходимо прилагать заботу о таком чуждом и непонятном наследии. Действительно, так удалились многие из «дома Отчего», так вознерадели о наследии Христовом, что они, продолжая называть себя чтителями Бога и христианами, перестали совсем понимать и ценить все, что обещал Христос, ради чего Он страдал, к какому наследию с такою томительною тоскою души и с такою сострадательною любовью звал людей погибающих. Он зовет, а они не хотят понять и даже слушать. Он хочет устрашить их, внушая, что тем, которые не захотят участия в наследии Его, остается сделаться лишь печальным наследием червей, терзающих тело в могиле, достоянием демонов, самую душу имеющих терзать в аде вечно; но они не внимают никаким страхам и ужасам, как бы сонные или окаменелые.
По-видимому, люди нынешнего века должны были бы так ясно понимать, что это за «наследие святых во свете», что за «власть тьмы», от которой Христос избавил их: ведь они так много говорят о «просвещении» и ничем, быть может, так не гордятся, как своим просвещением и заботами о нем. Но вот мы видим, что сами говорящие о просвещении в духе века сего находятся так часто во тьме. Ведь просвещенному человеку должно бы быть совершенно ясно все в его жизни: зачем он живет, какой смысл его деятельности.
Но как часто бывает, что чем более человек просвещается, тем более непонятно становится ему, зачем он живет, тем чаще посещать начинают его мысли, которые некогда тревожили великого поэта: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?» И вот вместо просвещения все более является для человека вопросов совершенно темных, неразрешимых «загадок жизни», «проклятых вопросов», которые разрешить необходимо для жизни человека и разрешить никак нельзя, вопросов, без разрешения которых человек чувствует себя в вечной тьме, столь мучительной, что готов иногда наложить руки на себя, не будучи в состоянии вынести страданий слепоты; а разрешение этих вопросов между тем все более и более удаляется от человека; что прежде казалось ясным, становится темным, самые блестящие истины науки начинают казаться лишь смутными, темными предположениями, на которые напрасно хотел бы человек опереться. И вот погружается во тьму мнимый светоч человечества. Большинство же людей идут за ним в сумерках, слепо доверяя руководителю, будто он несет впереди свет и выводит на дорогу. Не все ли народы мира шли, например, за светильником почитавшегося наиболее просвещенным немецкого народа, и в какую же тьму погрузился сам немецкий народ! И если бы люди не отыскали иного света, давно, быть может, попадали бы все в яму погибели (Мф. 15, 14). Этот свет Христов. Как озаряет он человека с дней его младенчества! Как часто просвещаемые Христом младенцы чистым оком сердца видят лучше ученых века сего, оказываются премудрее мудрецов мира сего, как сказал Господь: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11, 25). Как часто самые простые, неученые люди, просвещенные Христом, знают, как и зачем жить, лучше, чем искавшие этого смысла всю жизнь мудрецы, и сбывается на них слово святого апостола Иоанна: «Вы помазание имеете от Святаго и знаете все» (1Ин. 2, 20).
Но пока только говорить о свете, остаются все слова непонятными. Гораздо лучше, когда блеснет самый свет, хотя бы из дали веков, например от жизни и дел святых Божиих, во свете Христовом ходивших. Как, например, озарилась им святая великомученица Варвара, ныне празднуемая святой Церковью! Некогда и она была во тьме язычества, но, взирая на красоту и мудрое устройство всего созданного, она не могла не заметить, что не ложные боги языческие создали все это, будучи сами созданы из вещества, ранее их созданного, а Единый истинный Бог. Свет естественного богопознания, мерцавший в природе и в скудном самом по себе светильнике собственного природного разума, однако, был слаб. Полнее озарилась святая великомученица Варвара светом истины, когда услышала от подруг христианок о Христе, еще же более когда услышала о Нем от христианского пресвитера. И вот вся жизнь ее озарилась светом неизреченным Святой Троицы, во имя Которой она сделала три окна в строящейся бане и просветилась «банею крещения». Не могла затемнить этого света в ее душе ни мрачная злоба ее родителя, сделавшая последнего палачом и мучителем собственной дочери, ни тьма искушений юношеского возраста, ни мрак темницы и страшных мук. Сам Христос в дивном свете явился великомученице, озарил светом и радостью путь страданий, которые должны были ввести ее в светлые чертоги Христова Царствия.
